15.01.2011 в 05:16
Пишет Фейка Алёнка:монетка
рассказ, тяжелыйГрею в руке монетку и вспоминаю, как ты мне ее подарил. Очень хорошо сохранился в моей памяти этот самый момент. Была весна, вокруг цвели сады, мы ходили за руку по цветному городу и мечтали, что однажды нас уже ничто не сможет разлучить. Ты тогда рассказывал мне о том, что хочешь написать книгу, говорил, что в голове твоей столько образов и идей, руки не успевают это все записывать. Картины, которые ты рисовал словами казались реальнее всего окружавшего меня на тот момент, я пропадала в них. Мы остановились у двери какого-то дома, рассматривали незатейливую лепку, когда ты достал эту самую монетку. Монетка была еще советской в две копейки.
Видишь, - сказал ты.- Чеканка 1980-го года. Это мой год рождения. Ей, столько же, сколько и мне. Возьми её! Теперь она твоя, как и я.
Ты положил монетку мне в ладонь и сжал ее своей. Монетка была холодной, и мне так сильно хотелось ее согреть.
Сейчас вот согрела и прикладываю к щеке, представляю, что это ты меня целуешь. Монетка — это ты, а значит, ты и сейчас рядом со мной, касаешься моей кожи и даришь мне тепло, как той самой весной. Вот только не говорит эта монетка твоим голосом и не обнимает так же крепко, зато тебя в карман не положить. Ношу ее с собой всегда, верю, что она мне помогает.
Подъезжает автобус, я сажусь. Зима, окна замершие, а я монетку к стеклу прикладываю, и лед отступает, как по волшебству. А ты, милый, еще и волшебник, и монетка твоя волшебная, смотри, что умеет. Снова грею ледяную монетку в ладони, снова прикладываю к стеклу. Ехать мне еще долго. Люди заходят и выходят, а я остаюсь сидеть, играю и улыбаюсь. Подумать только, такая мелочь, но ведь радуюсь, радуюсь как ребенок, потому что все влюбленные немного дети, и это прекрасно.
Знаешь, меня пугали, что это чувство пройдет, что это только вначале всё так красиво, так ярко, а потом быт, работа, дети, усталость, ссоры с соседями в коммуналке, непогоды, штопанные носки и эти долгие ночи, когда ты не приходишь и не приходишь, а потом приходишь и пьяный, ругаешься, где-то потерял свою шляпу и пальто порвал. Пугали, да зря! Всё ведь так и было, но любить я тебя меньше не стала, и влюбленность моя никуда не прошла, не исчезла, даже не потускнела.
Сколько всего было! Ведь мы по сути дети совсем, а на нас весь мир свалился. Сами едва получили корочки, которые нас специалистами называли, инженерами, но отнюдь не серьезные люди, а тут и дети, и быт, и работа, и всё по списку... Эти бессонные ночи в подсчетах копеек, слезах, ссорах, просьбах! Упреки, ревность, боль, пустота, разлуки, мамины вздохи «Зачем же вы так, вы ведь молодые еще, вам жить и жить еще! Куда смотрели, куда торопились?!». А потом та ужасная зима, снег, пустое кладбище и Ванечка наш маленький совсем как живой, а Анютка маленькая на руках, ничего не понимает, но плачет. Ведь и это пережили, смогли, пересилили, но не забыли. Временами казалось, что это всё страшный сон, только когда ты меня к своей груди прижимал и волосы нежно приглаживал, я тебя чувствовала и знала, что ты настоящий, значит это правда. Как бы больно не было, дальше жить надо было. Жили же, могли, значит и сейчас сможем.
Знаешь, я когда поняла, что я тебя потерять могу, меня так трясти начало, полчаса со стула встать не могла, соседка «скорую» вызывать собиралась. Этот голос в трубке, женский, спрашивает, мой ли ты муж, а у меня мурашки по коже. Мой, отвечаю. А она мне что-то про аварию, перевернувшуюся на трассе машину, грузовик, гололед, переломы, кому, лекарства, деньги... Я и не слышу ее слов уже, точнее слышу, но не понимаю. Слезы по лицу текут, больно и страшно. Тут у меня соседка телефон-то из рук и вытащила, а я сидела на стуле и тряслась белая как стенка, боялась.
Потом эти больницы, доктора, уколы, отвратительный запах, белые одежды, неудобные стулья, страшные диагнозы и ты лежишь, вроде спишь, но не просыпаешься, второй месяц идет. Анютка у мамы, я в белом халате каждый вечер, рядом, тебя вижу, только вроде и не ты рядом совсем. Я как песчаник сыпаться начала, растворяться, ничего не хотелось, не есть, не пить, только бы глаза твои ясные увидеть, голос твой услышать, была же только рука твоя теплая, мягкая, без движений. В Бога не верила, но молилась, в церковь пошла, крестить себя попросила, свечки ставила, Батюшку молила, лишь бы только ты проснулся. Спала редко, и сны меня не радовали. Каждый раз в холодном поту просыпалась и снова плакать начинала.
А потом воскресенье, метель, я у твоей кровати, в окно смотрю и вижу, как снегирь на окно сел, я ему улыбнулась и вдруг почувствовала, что рука твоя мою сжала, смотрю, а ты глаза приоткрыл. Снова слёзы, только эти от радости. Не было еще в моей жизни столь радостных слез. Я как закричу! Сестра прибегает, видит тебя, а сама удивлена, не надеялись они, что ты выживешь, прямо не говорили, но в глазах я их это читала. Ты же выжил! Потом суматоха, врачи, я хочу быть с тобой, а меня заставляют снаружи сидеть на стуле, ожидание убивает.
И вот я еду к тебе в автобусе через весь город, играю монеткой твоей. Сегодня тебя выписывают, сегодня я возьму тебя за руку и мы сядем в такси, приедем домой, где я тебе столько вкусного наготовила! И Анечка тебя уже ждет, и мама, и соседи. Они тоже верили и надеялись. Эх, дорогой, скорей бы уже «Медицинский Городок», через белые ворота, в синюю покрашенную множество раз дверь и к тебе, чтобы ты обнял меня и согрел как ту монетку. Одену на твои плечи пальто и новую теплую шапку, мы спустимся с этих ступеней снова вместе, чтобы идти дальше, у нас еще далекий путь.
URL записирассказ, тяжелыйГрею в руке монетку и вспоминаю, как ты мне ее подарил. Очень хорошо сохранился в моей памяти этот самый момент. Была весна, вокруг цвели сады, мы ходили за руку по цветному городу и мечтали, что однажды нас уже ничто не сможет разлучить. Ты тогда рассказывал мне о том, что хочешь написать книгу, говорил, что в голове твоей столько образов и идей, руки не успевают это все записывать. Картины, которые ты рисовал словами казались реальнее всего окружавшего меня на тот момент, я пропадала в них. Мы остановились у двери какого-то дома, рассматривали незатейливую лепку, когда ты достал эту самую монетку. Монетка была еще советской в две копейки.
Видишь, - сказал ты.- Чеканка 1980-го года. Это мой год рождения. Ей, столько же, сколько и мне. Возьми её! Теперь она твоя, как и я.
Ты положил монетку мне в ладонь и сжал ее своей. Монетка была холодной, и мне так сильно хотелось ее согреть.
Сейчас вот согрела и прикладываю к щеке, представляю, что это ты меня целуешь. Монетка — это ты, а значит, ты и сейчас рядом со мной, касаешься моей кожи и даришь мне тепло, как той самой весной. Вот только не говорит эта монетка твоим голосом и не обнимает так же крепко, зато тебя в карман не положить. Ношу ее с собой всегда, верю, что она мне помогает.
Подъезжает автобус, я сажусь. Зима, окна замершие, а я монетку к стеклу прикладываю, и лед отступает, как по волшебству. А ты, милый, еще и волшебник, и монетка твоя волшебная, смотри, что умеет. Снова грею ледяную монетку в ладони, снова прикладываю к стеклу. Ехать мне еще долго. Люди заходят и выходят, а я остаюсь сидеть, играю и улыбаюсь. Подумать только, такая мелочь, но ведь радуюсь, радуюсь как ребенок, потому что все влюбленные немного дети, и это прекрасно.
Знаешь, меня пугали, что это чувство пройдет, что это только вначале всё так красиво, так ярко, а потом быт, работа, дети, усталость, ссоры с соседями в коммуналке, непогоды, штопанные носки и эти долгие ночи, когда ты не приходишь и не приходишь, а потом приходишь и пьяный, ругаешься, где-то потерял свою шляпу и пальто порвал. Пугали, да зря! Всё ведь так и было, но любить я тебя меньше не стала, и влюбленность моя никуда не прошла, не исчезла, даже не потускнела.
Сколько всего было! Ведь мы по сути дети совсем, а на нас весь мир свалился. Сами едва получили корочки, которые нас специалистами называли, инженерами, но отнюдь не серьезные люди, а тут и дети, и быт, и работа, и всё по списку... Эти бессонные ночи в подсчетах копеек, слезах, ссорах, просьбах! Упреки, ревность, боль, пустота, разлуки, мамины вздохи «Зачем же вы так, вы ведь молодые еще, вам жить и жить еще! Куда смотрели, куда торопились?!». А потом та ужасная зима, снег, пустое кладбище и Ванечка наш маленький совсем как живой, а Анютка маленькая на руках, ничего не понимает, но плачет. Ведь и это пережили, смогли, пересилили, но не забыли. Временами казалось, что это всё страшный сон, только когда ты меня к своей груди прижимал и волосы нежно приглаживал, я тебя чувствовала и знала, что ты настоящий, значит это правда. Как бы больно не было, дальше жить надо было. Жили же, могли, значит и сейчас сможем.
Знаешь, я когда поняла, что я тебя потерять могу, меня так трясти начало, полчаса со стула встать не могла, соседка «скорую» вызывать собиралась. Этот голос в трубке, женский, спрашивает, мой ли ты муж, а у меня мурашки по коже. Мой, отвечаю. А она мне что-то про аварию, перевернувшуюся на трассе машину, грузовик, гололед, переломы, кому, лекарства, деньги... Я и не слышу ее слов уже, точнее слышу, но не понимаю. Слезы по лицу текут, больно и страшно. Тут у меня соседка телефон-то из рук и вытащила, а я сидела на стуле и тряслась белая как стенка, боялась.
Потом эти больницы, доктора, уколы, отвратительный запах, белые одежды, неудобные стулья, страшные диагнозы и ты лежишь, вроде спишь, но не просыпаешься, второй месяц идет. Анютка у мамы, я в белом халате каждый вечер, рядом, тебя вижу, только вроде и не ты рядом совсем. Я как песчаник сыпаться начала, растворяться, ничего не хотелось, не есть, не пить, только бы глаза твои ясные увидеть, голос твой услышать, была же только рука твоя теплая, мягкая, без движений. В Бога не верила, но молилась, в церковь пошла, крестить себя попросила, свечки ставила, Батюшку молила, лишь бы только ты проснулся. Спала редко, и сны меня не радовали. Каждый раз в холодном поту просыпалась и снова плакать начинала.
А потом воскресенье, метель, я у твоей кровати, в окно смотрю и вижу, как снегирь на окно сел, я ему улыбнулась и вдруг почувствовала, что рука твоя мою сжала, смотрю, а ты глаза приоткрыл. Снова слёзы, только эти от радости. Не было еще в моей жизни столь радостных слез. Я как закричу! Сестра прибегает, видит тебя, а сама удивлена, не надеялись они, что ты выживешь, прямо не говорили, но в глазах я их это читала. Ты же выжил! Потом суматоха, врачи, я хочу быть с тобой, а меня заставляют снаружи сидеть на стуле, ожидание убивает.
И вот я еду к тебе в автобусе через весь город, играю монеткой твоей. Сегодня тебя выписывают, сегодня я возьму тебя за руку и мы сядем в такси, приедем домой, где я тебе столько вкусного наготовила! И Анечка тебя уже ждет, и мама, и соседи. Они тоже верили и надеялись. Эх, дорогой, скорей бы уже «Медицинский Городок», через белые ворота, в синюю покрашенную множество раз дверь и к тебе, чтобы ты обнял меня и согрел как ту монетку. Одену на твои плечи пальто и новую теплую шапку, мы спустимся с этих ступеней снова вместе, чтобы идти дальше, у нас еще далекий путь.